
Архитектура, которая нам не нравится: как жить в конфликте с визуальной средой
Хорошая архитектура формирует среду, в которой приятно жить, развивает вкус и влияет на наше повседневное мировосприятие. Однако даже в самом привлекательном городе или районе найдется здание, которое кажется чужим и негармоничным. Как жить в конфликте с визуальной средой? И чему нас может научить архитектурная боль? В поисках ответов мы попросили архитекторов и экспертов индустрии рассказать о проектах, которые они считают не самыми удачными.
Застройка на набережной Ростова-на-Дону

Моя самая острая архитектурная боль — исчезновение истории в городе, где протекает моя жизнь. У Ростова-на-Дону богатое архитектурное наследие, но, к сожалению, оно медленно разрушается. А новая архитектура, если и строится, то положительных эмоций не вызывает.
В качестве примера возьму здание, которое сегодня формирует панораму города и так называемый «открыточный» вид. Оно находится на городской набережной, посреди знаковых для Ростова достопримечательностей, которые уже давно стали символами города.
В композиции едва считывается попытка реакции на окружающую застройку. Находиться рядом со зданием некомфортно, так как стилобатная часть с уровня восприятия пешеходом решена недружелюбно.

Никакой гармонии в пластике фасадов нет, про материалы и детали говорить излишне. Мне приходится смотреть на него каждый день по пути в офис, и визуальный анализ в голове практически не удается остановить — постоянно думаю о том, как и что можно было бы сделать.
Это очередной пример того, как ответственность за вклад в историю и имидж города игнорируются не только некоторыми архитекторами, но и девелоперами, и властями. Поэтому в ожидании хорошей новой архитектуры красоту приходится искать в старом фонде, в ветхих зданиях с пыльными фасадами и грязными разбитыми окнами, но где можно найти неожиданные для себя пространства, какой-то новый сценарий света, интересные фактуры или отражения — и попытаться их переосмыслить на практике.
Здание штаб-квартиры «Газпром»

Это здание — архитектурный парадокс: модернистская стеклянная коробка с нелепыми «романтическими» башенками будто собрана из двух разных проектов. Оно как будто задумано специально для беглого взгляда издалека, из окон проезжающего мимо автомобиля — монолитный стеклянный объем не предполагает близкого контакта. В нем нет человеческого масштаба: ни архитектурных деталей, за которые мог бы зацепиться глаз, ни интересных фактур, которые хотелось бы рассмотреть вблизи. Его огромные безликие плоскости отталкивают, словно говоря: «Тебе здесь не место».
Диккенс писал о лондонских зданиях своего времени: «Эти кирпичные монстры пожирают небо, оставляя нам лишь узкие полоски света где-то там, наверху».

Конечно, и наши «монстры» могут со временем восприниматься иначе. Но в отличие от добротного викторианского кирпича, современные стеклянные поверхности этого офиса не несут тепла времени. Они не потрескаются благородно, а просто помутнеют или будут заменены. Ирония в том, что этот «холодный исполин» может стать ностальгическим символом эпохи — но лишь на старых фотографиях, ведь его бездушные фасады не созданы для диалога с будущим.
Театральный центр на Дубровке

Театральный центр на Дубровке — объект, который вызывает у меня полное ощущение безжизненности и эмоционального ступора. И дело не в скудности узнаваемых форм типового объекта эпохи советского модернизма, а в восприятии пространства. Гармоничные пропорции формируют целостный объем застройки, но считывается лишь намек, каким могло бы быть здание, находись оно в чуть более открытом диалоге с окружающей средой.
Большой внутренний двор пустынен, отрезан от пешеходных маршрутов. Зарешеченные арки, через которые можно было бы запустить движение городского потока внутрь, останавливают этот естественный импульс.

Да и обходить это сооружение приходится, минуя большую пустынную площадь перед ним. Создается ощущение большого вакуума вокруг пространства. Студенткой, спустя несколько лет после трагических событий на этом месте, я оказалась тут на представлении. Чувство безысходности и ощущение внутреннего мертвого пространства отчетливо помню и сейчас. Я часто фантазирую, как можно сохранить этот объект архитектурного наследия, оторванный от жизни города и замерший внутри, и переосмыслить в реконструкции. Возможно ли честно оставить только красивый бетонный остов оболочки, а внутреннее пространство превратить в городской ландшафт? Возможно ли переосмыслить и «почистить» объект: найти новую, созвучную его непростой истории социальную функцию, заменить дробные витражи крупноформатным остеклением, открыть внутренние пространства, добавить воздуха и света? Взаимодействие архитектуры с окружающей средой — и есть то движение, которое создает жизнь и наполняет пространство смыслом.
ТЦ «Атриум»

Здание, с которым мне трудно смириться уже больше 25 лет, — это ТЦ «Атриум» на площади, или лучше сказать — вместо площади Курского вокзала. И дело здесь не столько в архитектуре, хотя и с точки зрения архитектуры «Атриум» — выдающаяся неудача. Не это главное. В конце концов, в городе, если это не Венеция или центр Петербурга, не могут все дома быть равно прекрасны. Там, где идет бурный и неконтролируемый рост, неизбежны провалы вкуса. Москва исторически всегда была чрезвычайно разношерстной.
А вот чего я не могу простить — это исчезновения площади. Эта утрата невосполнима. Вместо открытого общественного пространства, нормальной привокзальной площади, приезжего и москвича на Курском вокзале встречает узкая щель перед тыльным фасадом ТЦ.

И никакие граффити снаружи или фонтаны внутри этого факта не изменят. Представьте, что ваш сосед поставил на лестничной площадке большой шкаф, и вам каждый день нужно мимо него протискиваться к своей двери. Из общего достояния площадь стала достоянием частным.
Театр «Et Cetera»

Предлагаю поговорить о здании театра «Et Cetera» в Москве. Я хожу мимо него практически каждый день, и при всем моем оптимизме, не могу найти в нем ничего хорошего. Мне ни разу не приходила в голову идея прийти сюда на постановку, так как кажется, что ничего хорошего в здании с таким фасадом происходить не может.
Любую архитектуру, интерьер или предмет дизайна можно проиграть в голове в виде музыки — либо она прекрасна, либо это какая-то какофония. На мой взгляд, здание театра в этом плане полностью немузыкально: нет главной мелодии, разнятся ритмы, все части конфликтуют между собой, создавая неприятный шум.

Здание также полностью игнорирует историческое окружение, буквально впихиваясь в контекст как огромное, неуместное и неповоротливое чудовище.
Предположу, что основная идея проекта заключалась в том, чтобы создать здание во всех стилях и таким образом продемонстрировать широту кругозора, авангардный подход автора. По факту сработало наоборот. Смелые авангардные концепции — это про уверенность, про манифест. А в данном случае складывается впечатление, будто это был единственный шанс архитектора что-то построить, и он хотел воспользоваться им до конца. Неумение выделить главное и отсечь ненужное говорит скорее об отсутствии уверенности в происходящем и напоминает попытку подстраховаться в мишуре многообразия деталей.
Кроме того, здание демонстрирует непрофессиональное взаимодействие заказчика и архитектора из серии «Чего изволите?». Архитектор должен нести ответственность за свою работу и не идти на поводу у заказчика, если это вредит проекту. В результате такого давления и ответных уступок мы имеем здание, которое стоит уже давно и, видимо, будет стоять еще долго. А мы вынуждены мириться с ним как с данностью, что очень печально.
Главный корпус Высшей школы экономики на Мясницкой

Одно из самых уродливых зданий, на которое я стараюсь не смотреть, проходя мимо, находится по адресу ул. Мясницкая, 20. Место это мне хорошо знакомо с детства — в прилегающем в этой точке к Мясницкой Милютинском переулке жила моя двоюродная бабушка. Мы частенько бывали у нее в гостях и всегда проходили мимо величественного подъезда этого дома.
Здание имеет богатейшую историю и когда-то, как и почти все сохранившиеся на этом пятачке дома, поражало красотой и богатым убранством. Сейчас этот дом, выходящий на Мясницкую и построенный в 1900 году архитектором Александром Васильевичем Ивановым, автором проекта гостиницы «Националь», не имеет ничего общего со своим первородным образом и напоминает о годах варварства 90-х и «нулевых» и грубой расправы над городом.

автор Telegram-канала
Люся ин да хаус
Не знаю истории его реконструкции, но, очевидно, ее авторы и заказчики лезли вон из штанов в бесплодных попытках вернуть шик и респектабельность этому дому. Мрамор и кованый металл, а также скругленная «входная группа» не имеют ничего общего с породистым входом, который дом имел когда-то. Возможно, я ошибаюсь, и идея автора как раз и заключалась в том, чтобы осчастливить заказчика богатым ремонтом. Возможно, когда-нибудь к горожанам вернется благородный фасад этого дома.